Дінка - Сторінка 108

Достигнув речонки, Динка сбрасывала платье и бросалась с головой в заросшую лесной зеленью и желтыми кувшинками воду...

Проголодавшись, Динка бежала домой. Алина и Мышка, поздоровевшие на воздухе, загорелые и веселые, варили на летней печурке, сложенной наспех из кирпича и глины, зеленый борщ...

Никто не упрекал Динку, что она где-то бегает, и Динка вволю наслаждалась своей свободой.

– Ну что ты там еще интересного видела? – спрашивал дедушка Никич, сидя в тени ветвистого дуба в кресле-качалке.

– Некогда, дедушка Никич, некогда! Потом расскажу!

У Динки было еще одно сокровище – это кривая на один глаз лошадь Прима. Дядя Лека купил ее у соседнего помещика вместе со старой бричкой. Прима каждый день утром отвозила на станцию маму и вечером встречала ее. На козлах сидел Ефим Бессмертный, единственный сосед новых хуторян. В полуверсте от Арсеньевых стояла наспех сколоченная хатка, в которой жил Ефим со своей молодой женой Марьяной. Как только Арсеньевы переехали в свое новое жилье, при первом же дожде оказалось, что крыша течет, двери перекосились, окна не открываются. Нужно было что-то делать. Ефим пришел сам и предложил свои услуги. Руки у Ефима были золотые. Высокий, кудрявый, с голубыми серьезными глазами, он сразу располагал к себе. Динка быстро подружилась с ним.

– Знаешь, мама, Ефим очень круглый сирота. У него ничего нет – ни лошади, ни коровы... За него и Марьяну не хотели отдавать, но Ефим отработал пану два лета за клочок земли, построил хатку и женился на Марьяне! Я уже была у них в гостях! Мамочка, пусть Марьяна помажет нам хату, она очень хорошо умеет мазать.

Арсеньевы познакомились и с Марьяной. Синеглазая, стройная, как тополек, Марьяна в вышитой украинской рубашке, с бусами на шее, казалось, только что сошла со сцены украинского театра... Ефим и Марьяна сразу расположили к себе Арсеньевых и стали их лучшими советчиками и помощниками. Под руководством Марьяны девочки вскопали землю под огород, посадили всякую зелень. Оставался последний месяц каникул... Леня с Васей жили в городе, Марина часто забегала к ним со службы.

Увлеченная своей новой вольной жизнью, Динка как будто совсем забыла о Лене.

– Как это как? – удивлялась Мышка. – Даже Алине и то как-то не хватает Лени, про себя я уже не говорю, я и без Васи скучаю, а Динка даже и не думает ни о ком.

– Ну и, пожалуйста, не напоминайте ей... У Лени последние считаные дни перед экзаменами! Не дай бог, Динка запросится сейчас в город!

Но Динка не просилась. У нее было много дела. С утра, когда Прима возвращалась со станции, Динка купала ее в пруду, чистила щеткой и вела на луг пастись. Все выпрошенные у матери деньги она тратила теперь на овес для своей любимицы, таскала ей со стола куски хлеба, и благодарная Прима, отличая от всех свою маленькую хозяйку, встречала ее радостным ржанием...

И еще было у Динки одно интересное, завязавшееся на хуторе знакомство. Это те дорогие "людыны", без которых даже в богатых лесах, среди несметных сокровищ земли Динка не мыслила своей жизни.

Глава 27

Дорогие людыны!

Впервые дни Динка не испытывала одиночества, но однажды, остановившись на лугу среди густой травы и колыхающихся от ветерка ромашек, она вдруг остро почувствовала, что ей чего-то недостает.

Оглянувшись во все стороны, она попробовала громко и призывно крикнуть:

– Эй, эй! Где вы?

"Где вы... где вы..." – прокатилось за лугом и затихло без ответа.

– Ау!.. Ау!.. – еще раз крикнула Динка, и снова ей ответило только эхо. Тогда она побежала к Ефиму.

– Ефим, здесь есть где-нибудь такие людыны, как я? Такие дети, Ефим?

– Чого-чого, – усмехнулся Ефим, – а детей хватает!

– А где же они? Почему я никого не вижу?

– Ну, дак они, конечно, по деревням больше да в экономии пана! А чего ж вы их не видите, когда они вон в кустах сидят, выглядают... Любопытные, как мухи. Я их и вчера видел, и сегодня, как шел к вам, – улыбнулся Ефим.

– В кустах? А где это? – беспомощно оглядываясь, спросила Динка.

– Ну, может, сегодня нету, так завтра будут... У них же свой интерес к городским людям.

Динка стала приглядываться к кустам и деревьям. Как-то утром за тремя березками мелькнул белый платочек.

"Идут, идут!"

Но они не шли, а стояли. Мальчик и девочка. Девочка смущенно натягивала рукава вышитой рубашки и, склонив набок голову, смотрела на Динку серьезными голубыми глазами; из-под длинной широкой юбки с фартуком виднелись утопавшие в траве маленькие босые ноги.

Мальчик стоял немного поодаль; штаны его, застегнутые на одну пуговицу на животе, доходили ему до щиколоток, на плечах, поверх рубашки из серого полотна, болтался чей-то старый пиджак.

Динка, боясь, что гости уйдут, бросилась к ним, протянула руки:

– Здравствуйте! Здравствуйте! Пришли наконец!

Она поймала прятавшуюся в рукаве загорелую руку девочки, похлопала по плечу мальчика.

– А я так ждала... Как вас зовут? – с интересом спросила она.

– Меня Федорка, а его Дмитро, – несмело ответила девочка.

Мальчик, щуря темные глаза, опасливо смотрел на хлопавшую его по плечу Динкину руку.

– Да вы не бойтесь! Меня зовут Динка!

– А я с того году пойду панских коров пасти, – ни с того ни с сего заявил вдруг басом Дмитро.

Федорка подняла свои тонкие бровки и дернула плечом:

– Не хвастай, бо это еще неизвестно! Павло сказал, если твоя матка принесет ему порося, то он возьмет тебя подпаском, а если нет, то кого другого пошлют.

– Нема у нас порося... – сердито сказал мальчик.

– А что это за порося такое? Почему этому Павло нужно порося? – заинтересовалась Динка.

Федорка потуже завязала концы платка, выплюнула изо рта травинку.

– Так Павло – это ж приказчик пана... Он задаром не возьмет... Еще и по шее даст!

– Ого! – возмутилась Динка. – По шее! Из-за какого-то порося! Его самого надо по шее!

– Ой, боже ж мой! Хиба ж так можно казать! – испугалась было Федорка, но, взглянув на Динку, закрылась концами платка и звонко расхохоталась.

Смех у нее был такой дробный и заразительный, что Динка тоже начала смеяться. Хмыкнул и Дмитро, а потом, расхрабрившись, снова совсем не к месту спросил:

– А чого-то вы этот хутор купили? Тут молния на пруду в дуб ударила. Она в другой раз может ударить, деды кажуть – тут место нехорошее, по всем ночам филин кричит...

– Ну и что же? Пускай кричит! Я люблю птиц, – беспечно сказала Динка.

– Э, ни! – махнула рукой Федорка. – Его погано людям слушать. Он может на каждого беду нагнать.

Она вдруг обернулась к Дмитро и начала шепотом убеждать его в чем-то, повторяя одну фразу:

– Все равно ж найдут! Лучше сам скажи!

Мальчик сердился, упрямился...

– Ну чего вы там шепчетесь! Говорите громко! Я никому не скажу, если это тайна! – вмешалась Динка.

Федорка толкнула локтем Дмитро:

– Ну говори! Вот какой упрямый... Барышня никому не скажет!

– Я не барышня, я Динка! Ну говори твою тайну, Дмитро, – нетерпеливо перебила Динка.

Дмитро покусал губы и, глядя исподлобья на Динку, нехотя сказал:

– У вас под крыльцом я обрез спрятал... Если стрельнет, то может и насмерть прибить...

– Обрез? А что это такое? Ружье? – живо заинтересовалась Динка.

– То не настоящее ружье, оно обрезано, чтобы, значит, покороче было... – объяснила Федорка.

– А где же ты взял его? – ахнула Динка.

– У нас как батько помер, так мы с маткой полезли в подполье и нашли! А матка испугалась да и велела закинуть в пруд, а мне жалко стало, я его и подложил под ваше крыльцо... Тут никто не жил, – хмуро рассказал Дмитро.

– К нам, под крыльцо? Так ведь Ефим будет чинить это крыльцо и найдет! Что же ты сразу не сказал? Надо сегодня же перепрятать его в другое место! – загорелась Динка. – Мы вот как сделаем...

Динка обняла своих новых приятелей за плечи и что-то зашептала...

– Дак он заряженный, в нем и пуля есть... – прерывая ее, шептал Дмитро.

– Ой, боже мой... – испуганно вздыхала Федорка.

– Ничего, ничего... Я осторожно... – уверяла Динка. – Только приходите вечером, как стемнеет.

Весь день Динка беспокойно прохаживалась около крыльца и, еле дождавшись вечера, побежала к трем березам.

– Идем, – шепотом сказала она Дмитро. – Я уже нашла место... Мы спрячем его в дупле старого дуба... Пойдем, Федорка!

– Э, ни! Я боюсь... – усаживаясь в траву и натягивая на коленки платье, замотала головой Федорка. – Я тут обожду... Бо воно как стрельнет, так и живой не останешься.

– Ну, нехай сидит. – Дмитро, задевая за ветки своим длинным пиджаком, пошел за Динкой.

В хате уже горели свечи; Мышка и Алина стелили постели, ждали со станции мать.

– Скорей, скорей! – торопила Динка. – Сейчас Ефим вернется со станции, он поехал за мамой...

Дмитро, сбросив пиджак, полез под крыльцо. В темноте были видны только босые пятки...

– Нашел? – нетерпеливо спрашивала Динка, поглядывая с опаской на дверь, из которой каждую минуту могли выйти сестры.

Дмитро молча шарил под крыльцом; потом наконец вылез, держа в руке что-то тяжелое. Динка увидела приклад и дуло настоящего ружья... Такое ружье, только много длиннее, она видела у дяди Леки, когда он собирался на охоту.

– Пошли! – сказал Дмитро.

Под старым дубом, в который ударила когда-то молния, оба остановились.

Огромный, широкий дуб выгорел и обуглился изнутри. Несмотря на это, толстые сучья его зеленели ветками, и наверху виднелось узкое, глубокое дупло.

Дмитро ловко вскарабкался на дерево и, положив в дупло свой обрез, благополучно спустился вниз.

– Пусть там и лежит, – сказала Динка. – А потом, когда я на следующий год приеду, мы решим, что с ним делать.

Федорка одобрила это решение. Все трое еще немного пошептались и, решив завтра обязательно свидеться, разошлись.

Глава 28

"Святая криничка"[2]

Хуторские знакомые внесли в Динкину жизнь новые впечатления. У Федорки было много дел по дому. Отец ее служил сторожем в экономии пана, мать работала птичницей. Кроме Федорки, в семье были еще младшие дети. Федорка вместе со старой бабкой нянчилась с ними, поэтому у нее только в воскресенье выдавалось свободное время побегать с Динкой, но, несмотря на это, девочки уже побывали в казенном лесу, побывали и в соседних селах... Дмитро приходил чаще; его интересовало, что делается на хуторе. Усевшись в кустах, он часами смотрел, как Ефим чинит крышу и строит терраску.

– Вот как бы не взяли мы под крыльцом обрез, то ваш Ефим нашел бы его, – говорил Дмитро.

Вечерами то он, то Динка лазали на дуб проверять, лежит ли в дупле обрез.

– Лежит, – шепотом говорила, прыгая на землю, Динка.

– Лежит, – передавал Федорке Дмитро.

– Ну и пусть лежит, – с облегчением говорила Федорка. – Стрельнет, так в дуб...

Она очень боялась обреза.