Втраченний рай - Сторінка 39

Склони Твой слух
К мольбам и воздыханиям внемли
Безмолвным! Неискусен Человек
В молитвословиях, но Мне дозволь
Их толковать; ведь Я его Ходатай,
Умилостивление за грехи,
Все добрые, недобрые дела,
Им совершённые, Мне одному
Вмени; значеньем собственных заслуг,
Я первые — возвышу, искупит
Вторые — смерть Моя. Прими, Отец,
Меня и, заодно со Мной, прими
Душистый фимиам его молитв.
О примиренье! Пусть он проживёт,
Прощённый, дней положенных число.
Хотя и грустных, до тех пор, когда
Осуществится смертный приговор,
Который отменить Я не прошу,
Но облегчить, — и смерть его к другой,
Гораздо лучшей жизни воскресит,
Где, Мною искупленные, вовек
Пребудут в ликованье и блаженстве,
Единое со Мной образовав,
Как составляю Я с Тобой одно!"
Отец безоблачный и светлый рек:
"— Твоё заступничество за людей
Приемлю, ибо Мной предрешено.
Однако людям дольше жить в Раю
Закон, предписанный Природе Мной,
Не дозволяет. Чистый мир стихий
Бессмертных, чуждый грубым веществам,
Нестройным смесям, сочетанью скверн,
Теперь извергнет повреждённых прочь,
Извергнет, словно грубую болезнь,
В такой же грубый воздух, где во снедь
Дана им пища бренная, дабы
Их к разрушению расположить,
К распаду, под воздействием греха,
Что все сгубил, нетленное растлив.
Два дара Человеку Я вручил,
Создав его, — блаженство и бессмертье.
Безумно он утратил первый дар,
Затем увековечил бы второй
Его беду, когда бы Смерть к нему
Я не привёл и повелел ей стать
Последним исцеленьем от невзгод;
И после жизни, полнотой мытарств
Испытан, благочестьем убелён
И подвигами веры, ото сна
Могильного внезапно пробудясь,
В День воскресенья мёртвых из гробов,
Для новой жизни, возвратится вновь
Он, с новым небом, новою Землёй,
Со всеми праведными — к Божеству.
Но созовём синод Блаженных; пусть
От Эмпирейских дальних рубежей
Обширных явятся; не утаю
От них Мой приговор. Им довелось
Узреть, как Я недавно покарал
Виновных Духов; да узнают ныне
Судьбу, которую определил
Для Человечества, и хоть верны
Неколебимо, — крепче утвердят
Приверженность надёжную свою".
Он смолк, и Сын великий подал знак
Блистательному стражу, что стоял
Невдалеке; страж вострубил в трубу,
Быть может, в ту, взывавшую поздней,
При нисхожденье Бога на Хорив;
Её, быть может, некогда услышат,
Гремящую в День Страшного Суда.
Трубленье Ангельское разнеслось
По всем краям Небесным; отовсюду —
Из амарантовых, счастливых кущ,
От берегов ручьёв живой воды,
Где Дети Света, в радостном кругу,
Общались меж собой, — они спешат
На Царский зов, занять свои места;
С Престола высочайшего Господь
Веленье всемогущее изрёк:
"— Сыны Мои! Вот, как один из нас
Отныне стал Адам; вкусил он плод
Запретный и Добро и Зло познал.
Пускай гордится веденьем Добра
Утраченного, разуменьем Зла
Приобретённого; но был бы он
Счастливей, если б знал Добро одно,
А Зла не ведал вовсе. Он весьма
Скорбит, раскаиваясь и моля
Прощенья: это Мною внушено,
Однако, предоставленный себе,
Он суетен и шаток; посему,
Дабы он к Древу Жизни не простёр
Длань дерзновенную и не вкусил,
Чтоб стать бессмертным, даже не мечтал
О вечной жизни, изгоню его
Из Рая, для возделанья земли,
Откуда взят, — воистину, приют
Ему гораздо свойственней теперь!
Сверши Моё веленье, Михаил!
Из Херувимов избери бойцов
Пылающих, дабы коварный Враг,
В поддержку Человеку иль стремясь
Эдем присвоить праздный, новой смуты
Коварной бы не произвёл; спеши
И беспощадно грешную чету
Из Рая выдвори; запрещено
Топтать святое место нечестивцам,-
Им возвести, что изгнаны они
Со всем своим потомством навсегда,
Но грозно приговор не объявляй
Суровый, чтоб их вовсе не сразить;
Я вижу, как, смягчась, они вину
Оплакивают. Ежели приказ
Покорно примут Мой — не откажи
Им в утешенье, поучи, наставь,
Открой Адаму — что произойдёт
В грядущем, как тебя Я вразумлю,
Упомяни завет Мой о грядущем
Восстановленье в семени Жены
И горемычных с миром изведи.
С восточной стороны, где доступ в Рай
Всего удобней, — учреди посты
Из Херувимов, пламенем меча
Широковеющим, Мой сад укрой,
Пускай страшит оно издалека
Всех приближающихся и замкнёт
Дороги к Древу Жизни, чтобы Рай
Не обратили Духи Зла в притон,
Моими Древесами завладев,
И с помощью похищенных плодов
Не соблазнили б сызнова людей".
Он смолк. Архангел вмиг пустился в путь,
С ним Херувимов блещущая рать,
И каждый Херувим — четверолик,
Как Янус двоекратный; все бойцы —
Многоочиты; их тела везде
Усеяны глазами без числа
И недреманней Аргусовых глаз;
Аркадская бы флейта усыпить
Их не могла бы — сельская свирель
Гермеса, ни его снотворный жезл.
Тем часом Левкотея, пробудись,
Приветствовала мир священным светом
И землю бальзамической росой
Кропила вновь; Адам прервал тогда
Молитву, и Праматерь прервала,
И оба снова силы обрели,
Ниспосланные свыше, — некий луч
Надежды, что в отчаянье самом
Блеснул утешно, радость пополам
Со страхом. В разногласье этих чувств,
Адам, с бывалой милостью, к жене
Склонился и такую начал речь:
"— Я верю, Ева, что обилье благ,
Доступных нам, ниспослано с Небес.
Не верится, чтобы от нас могло
Подняться к Небу нечто, повлияв
На мысли Всеблаженного Творца,
И волю преклонить Его; меж тем
Молитва тёплая, короткий вздох
Людского сердца — могут вмиг достичь
Престола Миродержца. С той поры,
Как Бога оскорблённого смягчить
Мольбой решил я, на колена пал
И сердце сокрушённое отверз,
Мне кажется — Он милосердно слух
Склонил и кротко внял. В моей душе
Мир воцарился вновь, и я обет
Всевышнего внезапно вспомянул,
Что семя некогда твоё сотрёт
Главу Врага; об этом, устрашённый,
Забыл я, но отныне убеждён,
Что горечь смерти миновала нас
И мы пребудем живы, не умрём.
Возрадуйся же, истинная мать
Людского рода, мать живых существ!
Жив Человек тобою, и живёт
Для Человека всяческая тварь".
Но Ева грустно молвила в ответ:
"— Достойна ль я, виновная, носить
Такое имя? Должная во всем
Тебе помощничать, я приспешила
Твою погибель; подобают мне
Упрёки, недоверие, позор.
Но мой Судья безмерно милосерд,
Я первая преступно прийела
На Землю Смерть, а Он меня вознёс
И благодатно удостоил стать
Истоком первым жизни; также ты —
Весьма великим званьем наделил.
Хоть по заслугам зваться я должка
Совсем иначе. Нас, однако, ждёт
Работа в поле. Нам в поту лица
Теперь трудиться ведено, хотя
Ночь напролёт не спали мы. Гляди!
О наших треволненьях не печась,
Заря, как прежде, розовой тропой
С улыбкой шествует, и мы пойдём!
Теперь я от тебя не отдалюсь
Вовеки, где б ни ждал урочный труд,
Отныне — целодневный, но доколь
Мы обитаем здесь, — что отягчить
Способно столь приятные прогулки?
Пускай мы пали, будем жить в Раю,
Довольны тем, что обитаем здесь".
Так чаянья Праматерь излила
В смирении глубоком, но Судьба
Иное уготовала. Сперва
Природа знаменья дала, явив
На воздухе, на птицах, на зверях.
Недолгий, розовый рассвет померк,
И в воздухе, что сразу потемнел,
Юпитерова птица, с вышины
Парящего полёта своего,
На двух пернатых дивной красоты
Ударила и ринулась вдогон;
И первый ловчий, царь лесов, с холма
Крутого устремился за оленем
И ланью — нежною четой лесной,
Прелестнейшей; спасения ища
От хищника, они бежали прочь,
К Вратам восточным Рая, и, следя
Глазами за оленями и львом,
Встревоженный Адам сказал жене:
"— О Eвa! Измененья нам грозят!
Немые Небо знаки подаёт,
Вещая о намереньях своих,
Не то остерегая от надежд
На упраздненье кары, ибо смерть
На малое число коротких дней
Отсрочена. Как дальше будем жить
И долго ли — кто знает? Лишь одно
Известно: прах — мы оба, и во прах
Вернёмся, и не станет вовсе нас.
Зачем иначе этот знак двойной
Погони в воздухе и на земле,
Все в том же направленье, на Восток?
Зачем Восток до полдня потемнел,
А Запад — ярче утренней зари,
И облако слепящей белизны
С лазоревых снижается высот? —
Небесное укрыто нечто в нем!"
Он не ошибся. В облаке отряд
Посланцев Божьих с яшмовых Небес
Спустился, на холме расположась.
Величественный вид, — когда б не страх
Телесный, не сомненье в этот миг
Не замутили Праотцу глаза.
Не величавей ангельским полком
Иаков был в Маханаиме встречен,
Где в поле он увидел ратный стан
И лучезарных стражей у шатров;
С блистанием не большим, на горе
Пылающей, огнистые войска
Возникли в Дофаиме, оным днём,
Когда Сирийский царь, чтоб завладеть
Единым человеком, как злодей
Напал, без объявления войны,
На город весь. Державный Иерарх,
Оставив на холме блестящий строй
Воителей, велел им Сад занять,
А сам пошёл туда, где Пращур наш
Скрывался. Посетителя узрев
Великого, Адам проговорил:
"— Известий важных, Ева, ожидай;
Возможно, мы узнаем о судьбе
Грядущей нашей либо нам закон
Предпишут новый. Вижу, вдалеке,
Из облака сияющего, холм
Окутавшего, некий муж возник,
Осанкой — Небожитель, и притом
Не из простых, а наивысший чин,
Господство иль Престол, так величав
Идущий. Не пугает он ничуть,
Но не пленяет кротостью лица
Приветливой, которой Рафаил
Вселял доверье. Этот слишком строг
И царственен. Дабы не оскорбить
Его торжественности, я приму
С почтеньем гостя; ты же — удались".
Он смолк. Архангел вскоре подошёл;
Он Эмпирейский образ изменил
И, чтобы с Человеком говорить,
Облёкся в человеческий наряд.
Поверх его сверкающей брони
Свободно развевался рдяный плащ
Военный, но цветистей во сто крат,
Чем пурпур Мелибеи или Сарры,
Которым облекались в старину
Герои и цари, когда вели
Переговоры мирные; сама
Окрасила Ирида ткань плаща.
С откинутым забралом звёздный шлем
Являл прекрасный, мужественный лик
Архангела, как бы его черты
Недавние приметы юных лет
Утратили; висел огромный меч,-
Гроза погибельная Сатаны,-
На поясе, подобном зодиаку
Блистательному, при бедре; копьё —
В его руке. Адам простёрся ниц,
Но Дух, по-царски, не склонив главы,
О цели посещенья молвил так:
"— Небесным приговорам не нужны
Вступления. Услышаны мольбы
Твои чистосердечные и Смерть,
Чьей жертвою ты присуждён был стать
В день прегрешенья твоего, теперь
Надолго без добычи. Много дней
Даровано тебе, дабы ты мог,
Раскаявшись, посредством добрых дел
Исправить зло; тогда Господь, смягчась,
Тебя, возможно, искупит совсем
От алчной пасти Смерти, но в Раю
Не дозволяет дольше обитать.
Тебя я прибыл выдворить, чтоб землю
Ты стал возделывать, откуда взят.
Она гораздо свойственней тебе!"
Умолк Архангел, ибо эта весть
Адама поразила; он застыл,
Окаменев от скорби ледяной,
Но выдал Евы исступлённый вопль
Её убежище в густых кустах:
"— О, бедствие нежданное, грозней,
Жесточе Смерти! Как покину Рай,
Как Рай утрачу, родину мою,
Вас, уголки тенистые и рощи
Блаженные, достойные богов,
Где я мечтала мирно провести,
Хотя и грустно, отведённый срок,
До смерти, неминуемой для нас?
Вы, райские цветы! В иных краях
Нигде вы не растёте, только здесь!
Я холила вас первых, на заре,
Последних навещала ввечеру
И почки ваши бережной рукой
Лелеяла, давала имена!
Кто вас любовно к Солнцу обратит,
Кто по родам распределит, польёт
Живой водой амврозийных ручьёв?
Ты, куща брачная! Всем, что отрадно
Ласкает обоняние и взор,
Тебя я украшала! Как могу
С тобою разлучиться и бродить
В угрюмом, полном дикости и тьмы,
Гораздо низшем мире? Как же мы,
Вкушавшие бессмертные плоды,
Нечистым будем воздухом дышать?"
Прервал Архангел кротко Евин плач:
"— Не сетуй и с терпеньем покорись
Утрате справедливой! Чересчур
Не прилепляйся всей душой к вещам,
Которыми не вправе обладать.
Уйдёшь ты не одна, с тобою — муж;
Ступай за ним, и где б он ни избрал
Пристанище, твоя отчизна — там!"
От скорби ледяной в себя придя,
Адам скрепился и обрёл слова,
Смиренно к Михаилу обратясь:
"— Небесный! Ты, наверно, из числа
Престолов иль, возможно, их Глава.
Князь над князьями, с кроткой добротой,
Ты страшное известье сообщил;
Сурово сообщённое, оно
Безмерную бы причинило боль,
А исполненье бы могло убить,
Столь много нам, бессильным, доведётся
Перенести отчаянья, тоски
И горя, ибо мы принуждены
Покинуть благодатные места,
Счастливую обитель, дивный Сад,
Единую утеху наших глаз!
Нам прочие покажутся края
Пустыней нелюдимой и чужой,
Враждебной нам, безвестным чужакам,
Когда б я, неотвязчиво молясь,
Надеялся веленья изменить
Того, Кто может все, — я день и ночь
Вопил бы, но беспомощны мольбы
Пред непреложной волей Божества,
Как против ветра дуновенье уст,
Что возвращается опять в уста
И удушает дерзкого.