Квартеронка - Сторінка 24

Енот, который обычно выходит только ночью, в этом тёмном лесу встречается и среди дня. Я видел, как этот зверёк прятал свою добычу в заводи и скользил между стволами кипарисов. Я видел, как опоссум пробирался по упавшему тополю, а рыжая белка, мелькая, словно яркий огонёк, прыгала, распушив хвост, на высоком тюльпанном дереве. Я видел крупного болотного зайца, скакавшего по краю густых камышовых зарослей, и ещё более заманчивая дичь — быстрая лань дважды промелькнула передо мной, выскочив из тёмной чащи деревьев. Попался на моём пути и дикий индюк в пышном наряде из блестящих перьев: а когда я шёл по берегу речной протоки, мне много раз представлялся случай подстрелить голубую или белую цаплю, дикую утку, тонкого ибиса или длинноногого журавля. Даже сам царь этого пернатого царства — белоголовый орёл, с громким клёкотом летавший над верхушками громадных кипарисов, был не раз на выстрел от меня.

Однако двустволка по-прежнему висела у меня за плечом, я даже ни разу не прицелился из неё. Никакая охота не шла мне на ум и не могла отвлечь от мыслей, занятых тем, что было для меня важнее всего на свете — квартеронкой Авророй.

Глава XXXI. СОН

Погружённый в свои думы и любовные мечты, я шёл наугад, не отдавая себе отчёта, куда и сколько времени я иду.

Я очнулся, увидев впереди широкий просвет, и вскоре, выйдя из тенистого леса, неожиданно оказался на красивой поляне, залитой солнечным светом и усыпанной цветами. В этом диком саду, пестревшем венчиками всех оттенков, бросались в глаза бигнонии и яркие головки диких роз. Деревья вокруг поляны тоже стояли все в цвету. Это были различные виды магнолий; на некоторых крупные, похожие на лилии цветы уже сменились не менее заметными ярко-красными шишками с семенами, и воздух был напоён их пряным, но приятным ароматом. Тут же росли и другие цветущие деревья, и их благоухание смешивалось с ароматом магнолий. Не менее интересны были и медовая акация с её мелкими перистыми листьями и длинными красновато-коричневыми плодами, и виргинский лотос с продолговатыми янтарно-жёлтыми ягодами, и своеобразная маклюра с крупными, похожими на апельсины околоплодниками, такими же, как у многих тропических растений.

Осень начала уже понемногу хозяйничать в лесу, и яркие мазки её палитры проступали на листве американского лавра, сумака, персимона, ниссы и других представителей американских лесов, которые любят наряжаться в пёстрые уборы, прежде чем сбросить свою листву. Кругом всё переливалось жёлтым, оранжевым, красным, малиновым цветами и всевозможными их оттенками. Эти сочные краски, пылая под яркими лучами солнца, создавали необыкновенно живописную картину. Она напоминала скорее пышную театральную декорацию, чем живую природу.

Несколько минут я стоял как зачарованный. На фоне этой природы мои любовные мечты как будто стали ещё ярче. Если бы Аврора была здесь, если бы она могла любоваться природой, гулять со мной по цветущей поляне, сидеть подле меня в тени магнолий, я был бы бесконечно счастлив. На всей земле не найти лучшего уголка. Вот истинный приют любви!

Вскоре я и правда увидел влюблённую парочку: два прелестных голубка — символ нежной любви — сидели рядышком на ветке тюльпанного дерева, и их бронзовые шейки вздувались, издавая нежное воркованье.

Ах, как я завидовал этим милым созданиям! Как бы мне хотелось быть на их месте! Быть вдвоём среди ярких цветов и сладких ароматов, весь день посвящая любви, и так всю жизнь!

Им не понравилось моё вторжение, и, заметив меня, они взмахнули крылышками и упорхнули. Вероятно, они испугались блестевшего за моим плечом ружья. Но им ничего было бояться: я не собирался их обижать, не хотел нарушать их блаженство.

Впрочем, нет, они меня не боялись, а то улетели бы подальше. Они просто вспорхнули на соседнее дерево и там, снова усевшись рядом, продолжали свою нежную беседу. Занятые своей любовью, они совсем забыли обо мне. Я подошёл поближе, чтобы понаблюдать за этими хорошенькими птичками — олицетворением преданности и любви. Я бросился на траву и смотрел, как они трогательно целуются и воркуют. Я завидовал их счастью.

Мои нервы были много дней в постоянном напряжении, и теперь наступила естественная реакция: я почувствовал страшную усталость. В прогретом солнцем воздухе было что-то усыпляющее, в нём был разлит дурманящий аромат цветов. Он успокоил мою тревогу, и я крепко уснул.

Я проспал, наверно, не больше часа, но за это время видел много снов. В моём дремлющем сознании одна картина сменяла другую… Не все они были одинаково отчётливы, но в них всё время присутствовали два образа, очень ясные, с хорошо знакомыми мне чертами: Эжени и Аврора.

В этих снах появлялся и Гайар, и свирепый надсмотрщик, и Сципион, и приятное лицо Рейгарта, и кто-то, похожий на верного Антуана. Даже несчастный капитан погибшего парохода, и сама "Красавица Запада", и "Магнолия", и наша катастрофа — всё проходило передо мной с мучительной чёткостью.

Но не все мои видения были тягостны. Некоторые, напротив, наполнили меня радостью. Вдвоём с Авророй бродил я по цветущим лугам и говорил с ней о нашей любви. Та самая поляна, на которой я лежал, привиделась мне и во сне.

Но странно: мне снилось, будто Эжени тоже была с нами и что она тоже счастлива, что она дала согласие на мой брак с Авророй и даже помогла нам упрочить наше счастье.

В этом сне Гайар был моим злым духом, он пытался отнять у меня Аврору. Мы вступили с ним в поединок, но тут мой сон внезапно оборвался…

Передо мной возникла новая картина. Теперь моим злым духом была Эжени. Мне снилось, что она отвергла мою просьбу, отказалась продать Аврору. Я видел её ревнивой, враждебной и мстительной. Она осыпала меня проклятиями, а мою невесту угрозами. Аврора рыдала… Это было мучительное видение.

Картина снова изменилась. Мы с Авророй были счастливы. Она была свободна, она стала моей, мы были женаты. Но наше счастье омрачала тёмная туча: Эжени умерла.

Да, умерла. Мне казалось, что я склонился над ней и взял её за руку. Внезапно её пальцы обхватили мою кисть и сжали в долгом пожатии. Её прикосновение было мне неприятно, и я постарался высвободиться, но не мог. Холодная, липкая рука крепко схватила мои пальцы, и, как ни напрягал я свои силы, я не мог вырваться. Вдруг я почувствовал острую боль от укуса, и в ту же минуту холодная рука разжалась и выпустила мою.

Однако боль разбудила меня, и я невольно взглянул на свою руку, которая продолжала болеть. Да, несомненно, она была укушена, и с неё капала кровь!

Ужас охватил меня, когда я услышал рядом громкое "с-скр-р-р…" — звук, издаваемый гремучей змеёй. Я оглянулся и увидел длинное, извивающееся тело, быстро уползающее от меня в густой траве.

Глава XXXII. УКУС ЗМЕИ

Моя боль не была сном, кровь на руке была настоящей. Теперь я не спал. Меня укусила гремучая змея!

В ужасе вскочил я на ноги. Ещё не придя в себя, я машинально поднял руку и выдавил кровь из ранки. На кисти был лишь небольшой надрез, как от тонкого ланцета, и из него вытекло только несколько капель крови.

Такая царапина не испугала бы и ребёнка, но я, взрослый человек, был в смертельном страхе: я знал, что этот маленький прокол сделан страшным инструментом — ядовитым зубом змеи — и что через час я должен умереть!

Первым моим побуждением было броситься за змеёй и убить её, но прежде чем я успел опомниться, она уже скрылась из виду. Неподалёку лежал толстый ствол огромного тюльпанного дерева с прогнившей сердцевиной. Без сомнения, тут и было убежище змеи, и прежде чем я успел подбежать к нему, я увидел, как её длинное скользкое тело с ромбовидными пятнами скрылось в его тёмном отверстии. Я ещё раз услышал громкое "с-скр-р-р…" — и змея исчезла. В её треске слышалось торжество, словно она дразнила меня.

Теперь я не мог её достать, но если бы даже я убил её, это ничуть бы мне не помогло. Её смерть не остановила бы действия яда, уже проникшего в мою кровь. Я прекрасно знал это, но мне всё же хотелось её убить. Я был взбешён и жаждал мести.

Но таково было лишь первое чувство. Вскоре оно перешло в ужас. Было что-то жуткое в поведении и остром взгляде этой гадины; её непонятное нападение, затем бегство и исчезновение наполнили меня тёмным, суеверным страхом, словно это был перевоплотившийся злой дух.

Несколько минут я стоял как потерянный… Но, снова почувствовав боль от укуса и увидев на руке кровь, я пришёл в себя. Надо было немедленно действовать, сейчас же достать противоядие. Но какое?

Я был полным невеждой в этой области. Ведь я учился в классическом колледже! Правда, последнее время я немного занимался ботаникой, но успел познакомиться только с деревьями, растущими в лесу, а из них ни одно не обладало такими целебными свойствами. О травах же, корнях или кустарниках, которые могли бы мне помочь, я ничего не знал. В лесу могло быть полно всяких средств от змеиного яда, а я умер бы, не воспользовавшись ими. Да, я мог бы лежать среди зарослей змеиного корня и умирать в страшных мучениях, до последнего своего вздоха не подозревая, что сок примятого мной скромного растения через несколько часов изгнал бы яд из моей крови и вернул бы мне жизнь и здоровье.

Но я не стал терять времени на размышления об этих средствах спасения. Я думал только об одном — как можно скорее добраться до Бринджерса. Вся моя надежда была на Рейгарта.

Я подхватил ружьё и, вновь углубившись в тёмный кипарисовый лес, нервно зашагал обратно. Я шёл так быстро, как только мог, но от пережитого мною ужаса, должно быть, ослабел — колени мои дрожали и ноги подкашивались.

Однако я стремился вперёд, не обращая внимания на свою слабость и всё, что было вокруг, и думая только, как скорей добраться до Бринджерса и до Рейгарта. Я перескакивал через поваленные деревья, пробирался сквозь заросли камыша, сквозь густой подлесок из пальметто; ветви преграждали мне путь, рвали на мне одежду, царапали лицо. Вперёд, через тинистые ручейки, через вязкие болота, через топкие пруды, кишащие отвратительными тритонами и громадными лягушками, которые сопровождали каждый мой шаг хриплым кваканьем, казавшимся мне зловещим. Вперёд!

"Но куда я иду? Где тропинка? Где мои прежние следы? Тут их нет.