Втраченний рай - Сторінка 23

Звёздные крыла
Четыре Херувима распустили,
Бросая тень зловещую вокруг.
Колёса колесницы боевой
Внезапно завертелись, грохоча;
Казалось, это гул бегучих вод
Иль топот ног неисчислимых войск.
На нечестивцев, мрачный, словно ночь,
Он мчался; от пылающих колёс
Шатнулся Эмпирей, лишь Божий Трон
Не дрогнул. Бурей вторгся Он в ряды
Противников и десять тысяч молний
Десницею метал перед Собой,
Язвя их души. Изумленье, страх
Врагов объяли; мужество они
Утратили и, прекратив отпор,
Ненужное оружье уронили.
Сын попирал шеломы, и щиты,
И головы Престолов, павших ниц,
И Серафимов мощных, в этот час
Мечтавших, чтоб на них низверглись вновь
Громады гор, от гнева оградив
Мессии; но густые тучи стрел
Неумолимо жалили и жгли,
От Херувимов четырех летя
Четвероликих, крылья и тела
Которых изобилием очей
Усеяны, и от колёс живых,
Что тоже — сплошь в очах. Единый Дух
Руководил очами; каждый зрак
На супостатов молнии метал
И опалял губительным огнём
Проклятых, отнимал остаток сил,
Мертвил их мужество, лишал надежд
И покидал простёртых, бездыханных.
А Сын и половины не напряг
Могущества. Он молнии свои
Придерживал, поскольку не желал
Злосчастных истребить, но лишь изгнать
Из рубежей Небесных навсегда.
Подняв простёртых. Он перед Собой,
Подобно козлищам, объятых страхом,
Теснящихся друг к другу, их травил,
Стрекая молниями и страша
Безмерной яростью, пригнал к стене
Хрустальной Неба; широко она
Посередине, свёртываясь внутрь,
Отверзлась и открыла мрачный зев,
Чудовищный, зияющий провал.
При виде жуткой пропасти враги,
Охваченные ужасом, хотят
Бежать, спастись, но позади грозит
Погибель худшая; тогда стремглав
В пучину кинулись они с краёв
Отвора, а за ними мчался вслед —
В бездонной хляби — жгучий, вечный гнев.
Ад грохот этот слышал, видел Ад
Небес паденье с высоты Небес
И, трепеща, бежал бы, но судьба
Расположила слишком глубоко
Его опоры мрачные и к ним
Навеки слишком крепко пригвоздила.
Враги свергались девять дней; ревел
Смятенный Хаос, и его разор
И дикое бесправье возросли
Десятикратно; падающий сонм
Был столь огромен, что всему грозил
Крушеньем полным. Ад, в конце концов,
Их уловил в разинутую пасть
И, поглотив, замкнулся. Вот жильё,
Заслуженное грешниками: Ад,
Пылающий негаснущим огнём,
Обитель горя и Гееннских мук!
Освободившись от бунтовщиков,
Возрадовалось Небо, и стена
Хрустальная, соединясь опять,
Закрыла вмиг зияющий отвор.
Единый Победитель, разгромив
Противников, Мессия повернул
С триумфом колесницу. Рать Святых,
Безмолвных очевидцев славных дел
Воителя великого, ликуя
И осенённая ветвями пальм,
Обратно двинулась, и стройный хор
Неисчислимых Ангельских чинов
Гласил победоносному Царю,
Наследнику и Господу — хвалу,
Ему, достойнейшему изо всех,
Державствовать. Вдоль Неба Он летел
В превозношенье общем, в торжестве,
К Святилищу на высоте высот,
К Престолу Всемогущего Отца,
Где Сын в сиянье славы принят был,
Воссев опять Блаженства одесную.
Так, воплотив Небесные дела
В земные образы, исполнил я
Твоё желание, чтоб остеречь
Примером прошлого, и рассказал
О том, чего вовеки род людской
Не ведал бы: о битве в Небесах
Великой, о раздоре, о войне
Междоусобной Ангельских Князей,
О грозном низверженье гордецов,
Что занеслись не в меру высоко
И возмутились, купно с Сатаной,
Который алчет гибели твоей
От зависти и хочет отвратить
От послушания, чтоб рядом с ним
Блаженства ты лишился и делил
Возмездие — безмерность вечных мук.
Отраду он обрёл бы, оскорбив
Творца, когда б успешно приобщил
Тебя к своим страданьям, Божеству
Отметив за пораженье. Не внимай
Лукавым обольщеньям и жену —
Слабейшую, чем ты, — предупреди,
И да послужит грозный сей пример
Расплаты страшной за непослушанье
Уроком. Твёрдо бы они могли
Стоять, но пали. Помня их судьбу,
Остерегайся преступить запрет!"
КНИГА СЕДЬМАЯ
По просьбе Адама Рафаил повествует: как и для чего сотворён этот мир. По низвержении Сатаны и Аггелов его Бог сообщает о Своей воле: создать другой мир и иные существа для его заселения. Он посылает Сына Своего со славою и в сопровождении Ангелов. Труд творения совершается в шесть дней. Ангелы прославляют в гимнах дело рук Творца и возвращение Его на Небеса.

Урания! — воистину ли так
Зовёшься ты, — с Небес ко мне сойди!
Я взвился над Олимпом, вдохновлён
Твоим волшебным голосом; парил
Пегаса крыл превыше. Суть зову
Твою — не имя; не принадлежишь
Ты к девяти Каменам, не живёшь,
Неборожденная, на высоте
Олимпа древнего, но прежде гор
Возникновенья, прежде, чем ручьи
И реки заструились, ты вела
Беседы с вечной Мудростью, сестрой
Твоей; ты пела гимны вместе с ней
Пред ликом Всемогущего Отца,
Небесным, пеньем слух его пленив.
Тобою вознесённый, гость земной,
Дерзнув проникнуть в Небеса Небес,
Я эмпирейским воздухом дышал,
Который ты смягчала; но теперь
Ты столь же невредимо низведи
Меня к родной стихии, чтоб с коня
Крылатого, безуздого, не пал,
Как некогда Беллерофон на поле
Алейское (хоть с меньшей вышины
Низвергся он), чтоб не скитался я
Покинутый, не ведая, куда
Направить страннические стопы.
Осталось половину мне воспеть,
Но в более стеснённых рубежах,
Доступной обозренью сферы дней.
Здесь, на Земле, и не дерзая взмыть
Над полюсом недвижных звёзд, могу
Петь смертным голосом. Я не охрип,
Не онемел, хотя до чёрных дней,
До чёрных дней дожить мне довелось.
Я жертва злоречивых языков,
Во мраке прозябаю, средь угроз
Опасных, в одиночестве глухом.
И все же я не вовсе одинок:
Меня ты посещаешь в час ночных
Видений или розовой зарёй.
Урания! Всегда руководи
Моею песней; для неё сыщи
Достойных слушателей, пусть немногих!
Но вопли Вакха и его друзей,
Разноголосье варварское прочь,
Подале отгони, весь этот рёв
Нестройный обезумевших ватаг,
В Родопе растерзавших на куски
Певца фракийского; леса и камни
В безмолвном восхищении певцу
Внимали, но дикарский крик толпы
И голос и кифару заглушил,
А сына Муза не могла спасти.
Не оставляй молящего тебя
О помощи! Ты Небом рождена,
А та лишь призраком была пустым.
Скажи, богиня: что произошло,
Когда примером грозным остерёг
Приветливый Архангел Рафаил
Адама и поведал о судьбе
Отступников, чтоб не постигла казнь
Тождественная — Праотца людей
И все его потомство, если он
Отведает запретного плода,
Единственную заповедь презрев,
Которую нетрудно соблюсти
При столь великом выборе услад
На всякий, самый изощрённый вкус.
Адам с женой, дыханье затаи,
Внимали в изумленье, глубоко
Задумавшись над сказом о делах
Возвышенных и странных, и почти
Для них непостижимых: о вражде
На Небесах, о яростной войне
В соседстве с Божеским мироволеньем,
Хотя врагами вызванное зло,
С блаженством несовместное, назад
Отброшенное, как морской прибой
От берегов, обрушилось на тех,
Кто, взбунтовавшись, породил его.
Адам сомненья вскоре подавил;
Услышанное разожгло в душе
Желание, безгрешное пока,
Обширней о предметах разузнать,
К нему ближайших: как сотворены
Земля и небо — зримый этот мир?
Когда возникли? из чего? зачем?
И что в Эдеме или вне его
Свершалось до того, как сам себя
Адам сознал? Так, жажду утолив,
Мы взором провожаем бег струи,
Журчащей влажно, и опять хотим
Испить воды; подобно Пращур наш
К Посланцу Неба обратился вновь:
"— Неслыханные тайны ты открыл
Великие; поведал о вещах,
Доселе неизвестных на Земле,
Небесный вестник, Господом благим
Ниспосланный, дабы предупредить
О гибели, могущей нас постичь
Но нашему незнанью, о беде,
Которую умам людским невмочь
Предвидеть. Мы обязаны вовек
Безмерной благодарностью Добру
Безмерному; завет Его приняв,
Торжественной присягой подтвердим
Решенье наше: верно пребывать
В Его верховной воле; в этом цель
И смысл мы полагаем бытия.
О том, что превышает разум наш,
Но, в силу усмотренья Высочайшей
Премудрости, на пользу нам пойдёт,
Ты в назидание благоволил
Поведать. Удостой же снизойти,
Иное разъяснив, что может быть
Не менее полезным: как возник
Столь отдалённый, зримый небосвод,
Подвижными огнями без числа
Украшенный? Как воздух сотворён
Податливый, широко разлитой,
Что, наполняя из конца в конец
Пространство, обтекает весь простор
Земли цветущей? Почему Господь
В Своём святом покое восхотел
Так поздно к созиданью приступить
Средь Хаоса первичного? Когда
Творенье начал? Скоро ль завершил?
Ответствуй мне, затем что вопрошаю
Не для того, чтоб тайны разгадать
Извечного владычества Творца,
Но чтоб творенью возгласить хвалу
Тем большую, чем больше я о нем
Узнаю из рассказа твоего!
Остался долгий путь светилу дня
Великому, хотя и на закат
Оно склоняется, но сдержит бег,
Твой голос, мощный голос услыхав,
Дабы узнать о собственном начале,
О том, как вся Природа родилась
Из тьмы безвидной. Если же Звезда
Вечерняя с Луною заодно
Пожалуют, в беседе пожелав
Участие принять, — Ночь приведёт
Молчание, а Сон, рассказу внемля,
Пребудет бодрственным, иначе мы
Его сюда не впустим до поры,
Когда, твою прослушав песнь, тебя
Проводим на рассвете, пред зарёй!"
Высокого он гостя так молил,
И боголикий Ангел дал ответ:
"— Исполню я смиренную твою
Вторую просьбу. Но какой язык,
Какие Серафимские слова
Способны Всемогущего труды
Достойно выразить и описать?
Людское сердце может ли вместить
Понятие о них? Но все, что ты
Усвоить в состоянье, что Творца
Умножит славу, твоему служа
Благополучью, скрытым не должно
От слуха твоего остаться. Мне
Дано веленье свыше: в меру сил
Твоих в границах неких утолить
Пытливость; но границ не преступай
И от последующих воздержись
Вопросов; не мечтай своим умом
О сокровенных таинствах узнать,
Которые невидимый наш Царь
Всеведущий навечно схоронил
Во мраке непроглядном, никого
На Небе и Земле не допустив
К познанью этих таинств. Все же Бог
Дозволил предостаточно вещей
Тебе исследовать и разуметь.
Но знанье — словно пища, и нельзя
Вкушать его чрезмерно, ибо ум
Избытка не приемлет; вредный груз,
Отягощая душу, обратит
В безумье мудрость, как зловонным ветром
Излишняя становится еда.
Узнай! Когда был свергнут Люцифер
(Так называй того, кто в Небесах
Средь Ангелов блистательней сиял,
Чем оная звезда средь прочих звёзд),
Когда объятый пламенами, он
Со всеми легионами летел
Сквозь бездну, прямо в Ад, — Великий Сын
Вернулся во главе Своих святых
С победой. Всемогущий Бог-Отец
Предвечный, озирая с высоты
Престола эти сонмы, произнёс,
К возлюбленному Сыну обратясь:
"— Завистник обманулся, возмечтав,
Что примут все участье в мятеже,
Им поднятом; что при подмоге войск
Несметных он твердыней завладеть
Возможет неприступной, Божества
Верховного жилищем.